Изнасилование шваброй, иголки под ногти: монолог матери красноярского заключенного, которого пытали в тюремной больнице

Изнасилование шваброй, иголки под ногти: монолог матери красноярского заключенного, которого пытали в тюремной больнице

28 октября 2018 г.

Петр Погибин

Мать обвиняемого Василия Субботина Елена Смирнова выложилапетицию на Change.org, где рассказала о том, как ее сына пытают в краевой красноярской больнице (КТБ-1). Елена рассказала нам подробности и приложила подтверждающие ее слова документы.

Мой сын никогда не был судим, даже не привлекался. Ему 32 года. Задержали его 7 сентября по статье 30.3 части 2 статьи 228. Он очень сильно болел и приехал в гости к другу в Солонцы, в загородный дом. Зашел, прошло 10 минут, и в дом вломился ОМОН. А его друг выращивал траву. Есть даже видео, 9 сентября залили, мол, задержали выращивателей марихуаны. Сфотографировали 4 куста и 2 каких-то других непонятных куста, и выставили это нарколабораторией. У него покушение на сбыт наркотиков. Он не мошенник и не убийца, а ему говорили подписать показания, что они выращивали траву, чтобы ее продавать. Но зачем им продавать кусты, которые еще растут? У него высшее образование, он занимается компьютерами, никаких правонарушений у него никогда не было.

О пытках мне стало известно 16 октября, когда его перевезли в СИЗО из туберкулезной больницы и к нему попала адвокат. Пытки начались пятого числа. К нему в камеру пришел неизвестный и сказал: «Либо ты дашь нужные показания, все, что мы скажем, либо мы изнасилуем твою мать и жену». Он сказал, что написал с адвокатом чистосердечное признание, они отдали ее оперативному сотруднику. Потом адвокат написала жалобу, мол, по какой причине его держат в лечебном учреждении, если он абсолютно здоров? До этого я была на приеме у главного врача КТБ, Калинина. Спросила его, чем болен мой сын, нужны ли ему лекарства. Калинин ответил: ваш сын абсолютно здоров, ни в чем не нуждается, а в наше учреждение привозят людей и по другим обстоятельствам. Если бы я тогда забила тревогу! Но я даже не думала, что это значит, у меня в мыслях не было, что вот так с людьми могут обращаться! Клянусь, я свято верила, что живу в конституционно-правовом государстве.

А шестого числа к нему в камеру пришли трое, привязали его к кровати. Сначала ему стали иголки под ногти запихивать, потом били. Надели пакет на голову, душили. Потом в анальное отверстие вставили ему черенок от швабры, на нее надели пакет, заливали туда горячую воду. Туда же вставили кипятильник — не знаю, горячий он или холодный, не могу пояснить.

Сейчас он сидит в СИЗО, ни одного письма, ни одной нашей передачи он не получил. Он сидит в одиночной камере, и вот 16 октября к нему пришла адвокат. Она увидела красные следы на ногах, как его привязывали, от наручников, на руках все оборвано. Под пальцами следы от иголок. Потом он рассказал, что в больнице есть больные СПИДом и ему угрожали: если он не подпишет, они его через иглу заразят. В итоге 10 числа он подписал это все, эти показания. Но я не знаю, как это он без адвоката сделал, и для чего им показания.

Он, видимо, боялся: они запугали его, сказали, что у них есть люди на воле и они что-то сделают с его женой и матерью. Я стала бить в колокола, подала заявление в Следственный комитет и уполномоченному по правам человека. У меня все зарегистрировано, есть все талоны.

Пошла на прием к начальнику УФСИН, он показал мне фотографию сына и спросил: «Ваш?», наверное, чтобы успокоить меня, чтобы я не стала суету наводить. Я спросила его, почему у него под икрами ободрано, и все ноги красные. Он ответил, что это мозоли. Чем он натер, если у него нет такой обуви, носками, что ли? Он не гулял, его не выводили никуда. Потом он заявил, что наш адвокат выбрала неправильную позицию, что его могут привлечь и за дачу ложных показаний. Ввел меня в какое-то заблуждение, я набрала адвокату, рассказала об этом. А она сама видела эти травмы: у него появился геморрой, выпала прямая кишка после этих пыток. Я была сегодня в СИЗО и передавала ему лекарства, мазь от геморроя в том числе. Теперь его водят по разным камерам, к нему подсаживают разных людей, мол, никто не виноват, на него продолжают оказывать давление. Друг друга покрывают.

Я боюсь за его жизнь: в этой же туберкулезной больнице лежит осужденный по фамилии Битаев. Я видела его родственников, их тоже не пускают, даже адвоката с судебным решением. Они привезли врача, не знаю, пустили его или нет. Я писала в интернете, спрашивала, кто проходил этот этап. Откликнулся парень, который сидел год, его выпустили под подписку о невыезде. Он позвонил мне и рассказал, что и его пытали. Значит, ситуация там повсеместно практикуется. С Битаевым ГУФСИН тоже говорит, что он злостный нарушитель, и у него сердце не выдержало. Он находится в реанимации, потому что сердечко слабое. Возят туда только потому, что после смерти могут написать какой-то диагноз, а в СИЗО такого не практикуют. Страшнее туберкулезной больницы в России места нет: те, кто освободился, говорят, что это тяжелейший этап.

Фрагмент одного из писем, предоставленных Еленой Смирновой

В пятницу я была в больнице, чтобы узнать, куда писать письма. Там стояли брат, отец, адвокат Битаева, его врач. И все они стояли на улице, их не пускали, разговаривали с дежурным. Я подошла к ним и спросила, пытали ли его. И его отец даже не мог разговаривать. И тогда им сказали, что он в реанимации. Пусть он там преступник, экстремист, но не убивать же его? У него, говорят, все было синего цвета.

Сначала у нас был бесплатный адвокат, я о нем ничего не знала. Когда он через сутки перестал выходить на связь, я забила тревогу. Потом я продала машину, мы купили адвоката по соглашению. Ему предложили написать, мол, он сам покуривал, ему предложили согласиться с тем, что они выращивали и курили траву.

Пятое число — это пятница, шестое — суббота. Все у них четко продумано. Понимаете, в субботу якобы руководства нет, поэтому его пытали все выходные, все тогда и началось. Эти заключенные как-то приближены к руководству, они работают там. Сын запомнил фамилию одного из них, но нам пока адвокаты не говорят, это как козырь. Если раскрыть сейчас, его могут перевести в другую камеру, ротацию провести.

Я попросила Следственный комитет изъять видеозаписи, следователь Кузьмина поручила их изъять. В итоге нам то ли сказали, что там нет камер, то ли они не работали. 18 числа Следственный комитет поручил провести судебно-медицинскую экспертизу и пригласить проктолога. Нам раньше говорили, что его никто не приведет. И там были оперативники, которые, скорее всего, пытали (Субботина) по договоренности со следователем, я подходила, спрашивала, и оперативник Филиппов просто смотрел в пол, ничего не мог ответить. Пока ждем результатов экспертизы. Я еще думаю ходатайствовать о психологической экспертизе: он вздрагивает каждый раз, когда кто-то дверь камеры открывает.

Когда его привезли после пыток, его поместили в бокс. Там его видел парень, адвокат которого вышла на меня. Говорил, его трясло, он был не в себе, будто его накололи чем-то. Но мне в Следственном комитете не дают никакой информации. Прихожу сегодня в СИЗО, а его нет. Говорят, следователь с ним какие-то оперативные действия ведет. Боюсь, его опять побили. Как это так, что следователь важнее Следственного eiqrdiuhiqrkkmp комитета?

Я как домой хожу к уполномоченному по правам человека, к Денисову. Я была у него уже пять раз, и каждый раз его не было на месте. Он постоянно в командировке, в последний раз я даже истерила по этому поводу. Они все одна контора, покрывают преступления друг друга.