Раненная резиновой пулей беларуская журналистка: «Вычислить стрелка не составит труда»

Вряд ли у беларуской журналистики бывали более страшные времена, чем последний год.  В издании KYKY поговорили с журналисткой «Нашей Нивы» Натальей Лубневской, которая год назад, 10 августа, была ранена резиновой пулей во время акции протеста в Минске. После длительного восстановления Наталья продолжила работу, но три недели назад, когда милиция нагрянула в редакцию «Нашей Нивы», и она решила покинуть страну. Далее – рассказ с ее слов.

«Врачи были в растерянности – они никогда не работали с такими травмами»

«В журналистике я с 2014 года, но меня ни разу не задерживали. В августе 2020-го я лежала в больнице с ранением, поэтому не успела отсидеть по статье 23.34. У меня есть только опыт хождения на допросы, а еще я несколько раз давала показания по факту ранения. Правда, уголовное дело до сих пор не завели. Помню, как вечером 10 августа я вышла работать в город, но поскольку плохо работал интернет, не было полной картины происходящего. И больше всего меня волновал не вопрос безопасности, а как потом передать собранный материал из-за проблем со связью.

Наталья Лубневская, фото: Александр Васюкович

Вместе с другими журналистами мы стояли в опознавательных жилетах «Пресса» немного в стороне от толпы. Это было на улице Кальварийской. И в какой-то момент я почувствовала, что в ногу что-то прилетело.

Не сразу поняла, что произошло, а потом увидела дырку в ноге и кровь. Это уже потом в редакцию прислали видео, где было четко видно, что выстрел был сделан целенаправленно. Боец был достаточно близко – с такого расстояния не промахиваются.

Еще одна резиновая пуля прилетела в грудь моего коллеги, но ему повезло – пуля попала в бейдж.

Фото: Радио Свабода

Фото: Радио Свабода

В ту ночь невозможно было вызвать скорую из-за большого скопления людей, поэтому какие-то прохожие вызвались отвезти меня в больницу скорой помощи. В приемном отделении врачи оказались в растерянности – они никогда не работали с такими травмами. И в итоге меня поместили в ожоговое отделение, где я провела последующие 38 дней и еще месяц на больничном. Ходила на процедуры и ЛФК, а потом опять вернулась к работе.

Эта ситуация не стала триггером, чтобы отказаться от профессии – я этого не сделаю ни при каких условиях.

Конечно, мои родители сильно за меня переживали и тогда в августе, и сегодня, когда разворачиваются небывалые репрессии в отношении журналистов. Но они никогда не отговаривали меня все бросить – наоборот, всегда поддерживали в моем выборе.

Фото: инициатива «Фотографы против»

Сегодня, если говорить про функциональную сторону, я полностью восстановилась. Правда, на месте раны остались вмятина и шрам – как напоминание о том дне. Камбеков в тот день со мной тоже не происходит – мою психику, наверное, спасло только то, что я не видела момент выстрела и не успела испугаться. Хотя к психологам я не обращалась – не было такой потребности. Мой личный психотерапевт – моя собака. Наблюдая за ней, я ловлю равновесие.

Моим знакомым приходили какие-то странные сообщения от анонима, который заявлял, что знает данные человека, стрелявшего в меня.

Чтобы получить эту информацию, нужно было написать на электронный адрес, но я не стала этого делать. Во-первых, меня смутил такой способ коммуникации, а во-вторых, что бы я делала с этой информацией? Допустим, этим человеком оказался бы некий Вася Петров, а дальше – что? Правовая система в Беларуси сегодня мертва – нет механизмов, чтобы привлечь силовиков к ответственности. Тем не менее, в новой Беларуси не составит труда вычислить этого стрелка. Он ведь в ту ночь был не один, а в компании сослуживцев, которые не станут молчать, если правовая система заработает. Поэтому на этот счет я не переживаю.

«Разгром редакции травмировал меня больше, чем ранение»

Три недели назад я уехала из страны после того, как в редакцию «Нашей Нивы» нагрянул с обыском ГУБОПиК. До этого времени я никуда не собиралась – это была принципиальная позиция редакции работать внутри страны, чтобы не выпадать из контекста, не отрываться от реалий, но обстоятельства изменились.

Наталья Лубневская, фото: Social Weekend

Я не могу разглашать всех подробностей, так как нахожусь под подпиской о неразглашении, но я присутствовала при обыске. И ГУБОПиК – это совсем не ДФР – у них свой стиль общения. Разгром редакции, как и задержания коллег для меня стали более травмирующими событиями, чем ранение в августе 2020-го. Конечно, когда в Беларуси началась тотальная зачистка СМИ, мы понимали, что и к нам в редакцию могут прийти. И у нас был план на этот случай, который сегодня частично реализован. Например, мы подняли «зеркало» и продолжаем работу на домене nashaniva.com.

Работать стало сложнее, так как нет возможности делать стримы, физически присутствовать на судебных заседаниях, каких-то мероприятиях. И выдерживать стандарты стало труднее – например, проверять информацию, так как источники боятся говорить с журналистами. Но таковы правила игры – инфополе внутри страны полностью зачищено, и с таким уровнем репрессий ситуация иной быть не могла.

Когда я уезжала из Минска, было очень нервно – каждый день к кому-то «приходили». Шло постоянное нагнетание: все эти аресты, сроки, разгром редакций и НГО. Но даже в этих условиях можно научиться держать баланс и подстраиваться под новую реальность. Ведь в Минске не военное положение – люди по-прежнему ходят в кино и кафе, гуляют. Помимо репрессий, есть и другая обычная жизнь, и это нормально. Ведь чтобы найти силы на борьбу, энергию нужно откуда-то tdiqridrziqhzkmp черпать.

Что касается меня, то я пока не спешу обустраиваться за границей – не хочу пускать корни: учить язык, интегрироваться. Не хочу принимать тот факт, что эмиграция может затянуться надолго. Для меня переезд – вынужденная и временная мера, поэтому пока я ощущаю себя как турист. Мой дом – Беларусь. И я собираюсь жить там. Надеюсь, в скором времени я смогу вернуться в новую Беларусь. Страну свободных людей с нерушимыми моральными ценностями, где на страже прав и свобод будет стоять закон».