ДОНБАСС ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

ДОНБАСС ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

11 февраля 2016 г.

Петр Погибин

Шеф-редактор Cultprostir провел три дня в Артемовске-Бахмуте и увидел во всей красе двойную жизнь освобожденных территорий.

Пить или молиться. Последние лет двадцать здесь, если  честно, можно заниматься только этим. Те, кто хотел от жизни большего, уехали. Многие из тех, кто остался, порой отлучались по большой и малой государственной нужде – отсидеть срок за кражу, ограбление, распространение наркотиков или убийство. Половина пацанов из двора, где прошло пять лет моего детства, с тюремным опытом за плечами. Это здесь вроде высшего образования.

Молились, когда трезвели. Церкви в городе на праздники всегда были переполнены. Концептуальные алкоголики и рецидивисты вместе с примерными гражданами выстаивали службы до утра.

***

Выбравшись из маршрутки, я иду ранним январским утром по обледенелой  аллее городского парка. Стараясь не упасть, внимательно смотрю под ноги. Взгляд упирается в ступени. Они ведут к обелиску победителям над фашизмом, где зимой не горит огонь, который называют вечным. Поднимаю глаза и вижу знакомую церковь. Вокруг ни души. Пустыня внемлет Богу.

Спуск в нижнюю часть парка кажется коротким, почти игрушечным. В детстве он был целым путешествием. Теперь маршрут сжался до нескольких десятков взрослых шагов. Здесь многое скукожилось. Смех на детских площадках, например. Начиная с середины девяностых он сжимался, и сжался почти до полной тишины. Там, где раньше мальчишки гоняли мяч, цветут пустыри. На окраине города в заброшенном здании бывшего детского сада – лаунж-зона для любителей травы и прочих путевок в вечность.

Люди готовы радоваться любому средству, которое будет держать кошмар на расстоянии от их домов. Они видели по ТВ историю Дебальцево, до которого отсюда полчаса умеренной езды.

Около 30 километров на запад от Артемовска, в украинскую сторону, - Константиновка, последняя станция, до которой добивает железнодорожное сообщение из Киева. Тридцатью километрами восточнее – Майорск, куда автобусы отвозят людей к линии разграничения. Артемовск – лакомый кусок для ДНР и форпост украинской армии. Поле, по которому можно перейти из прошлого в будущее. Поле, которое и в сознании, и в бытии – минное. Здесь в воздухе размеренно тикает часовой механизм.

***

На столбах – флаги и объявления. Флаги – украинские, нарисованные краской. Объявления – о регулярных автобусных рейсах на Москву и Воронеж. Желто-голубые символы против рекламных предложений. Есть и более весомый аргумент – между троллейбусными проводами почти в центре города растянут баннер «Донбас – це Україна!»

Но многие все равно выбирают автобусы на восток. Среди историй об отъездах из Артемовска, которые я слышал последние два года от местных знакомых, нет ни одной, связанной с переселением в западном направлении. Зато в Ростов или Таганрог – да. Не идейный экстаз гонит поближе к Путину, а грубая экономика и паника. Оставшись наглухо без работы в 2014-м, люди не верят, что ее можно найти в Украине, и едут в Россию. Бросают квартиры, машины и гаражи, доверяя их продажу знакомым. Устраиваются на новом месте и подают заявление на получение российского гражданства. Тоже не из большой нежности к двуглавому орлу на корочке, а из страха перед суровыми правилами РФ, которые рисуют украинским беженцам маршрут в район вечной мерзлоты. Зябко там, в Сибири, лучше паспорт поменять.

Прогулка по центру города, который можно покрыть минут за пятнадцать неторопливым шагом, помогает набросать эскиз. Опустевшие пьедесталы, на которых до минувшего лета стояли Ленин и Артем, делают площади одновременно сиротливыми и перспективными. Гранитные глыбы как бы приглашают новых национальных героев взойти на постаменты и занять свято место. Героев пока нет.

Местные власти переименовали Артемовск в Бахмут еще в прошлом году, вернув городу имя, которое он носил до 1924 года. На днях это решение утверждено Верховной Радой. Период самоидентификации по названию завершен. Но, как и прежде, сложнее с другим – определиться по сути.

На отрезке в пару сотен метров я встречаю три ювелирных магазина – все в добром здравии. Зарплата в две тысячи гривен здесь считается удачной сделкой с работодателем. Я сначала недоумеваю – кому весь этот дивный мир за витринами по карману? Но быстро вспоминаю, что у криминального менеджмента, местной власти, прокуратуры, МВД и тэдэ есть жены и дочери. Первый на здешней деревне бандитский босс, говорят, давно слился в симбиотическом экстазе с важными людьми из кабинетов, поделив город на сферы влияния.

Единственная вывеска в центре, имеющая отношение к культурной жизни – афиша антрепризы по «Декамерону» Джованни Боккаччо с Ольгой Сумской в качестве топ-звезды. Шалости  эпохи Возрождения обещаны на сцене бывшего Дома пионеров. Милая эротика – сущие пустяки для этих стен. В конце 1980-х на втором этаже тут был видеосалон, который показывал штуки погорячее Боккаччо.

***

Бахмут – местная речка. Она делит город на две части, на свои Буду и Пешт. Бахмут –здешний архетип надежды. Или абсурда, если угодно. Когда стало очевидно, что АТО – полноценная война, в Артемовске начали рьяно облагораживать главную водную артерию. Привезли экскаваторы, тракторы и принялись чистить русло, в котором последние лет тридцать копился депозит из мусора и природного тлена.

«Наши поехали», - говорит женщина на троллейбусной остановке, провожая взглядом машину Нацгвардии. «А кто это – наши?» - раздается вопрос за ее спиной.

В тридцати километрах – Горловка, где люди от бомбежек прячутся в подвалах. Эхо обстрелов в Артемовске слышно довольно внятно. Тем не менее, впервые со времен царя Гороха укладывают плиткой набережную и ставят аллею из фонарей.

Аттракцион невиданной щедрости местные объясняют по-разному. Кто-то говорит, что был выигран грант на реконструкцию реки. Дядя Паша с третьего этажа намекает на освоение госбюджета. Любители концепций делают вывод, который не выглядит таким уж бредовым: власть точно знает, что война обойдет город стороной, и спокойно укладывает плитку.

Это популярная в Артемовске версия: то, что до города долетело лишь несколько снарядов (в феврале 2015-го), объясняют траншами, которые боевикам отгружают местные князья. Городской слух, каким бы грязным он ни был, - моральная опора. Люди готовы радоваться любому средству, которое будет держать кошмар на расстоянии от их домов. Они видели по ТВ историю Дебальцево, до которого отсюда полчаса умеренной езды.

Новая набережная с фонарями ночью особенно хороша. И если забыть о том, что город со всех сторон окольцован блокпостами, этой картине даже можно порадоваться.

***

«Наши». Это ключевое слово, пароль, код вскрытия собеседника. «Наши поехали», - говорит женщина на троллейбусной остановке, провожая взглядом машину Нацгвардии. «А кто это – наши?» - раздается вопрос за ее спиной. Женщина оборачивается и наталкивается на изучающий взгляд. «Кто это – наши?» - повторенные слова звучат, как на допросе. Женщина все понимает и отходит в сторону.

Около месяца Ботя работал лопатой под прицелом автоматов. Ел, как свинья. Спал, как бродячая собака. Потом отпустили.

«Здравствуй, Леша. Давно тебя не видела. А я вот в магазин выбралась, заодно купила булочек и фруктов для наших ребят. Они же голодные». На что давно не молодой Леша совершенно искренне изумляется: «Каким еще нашим ребятам?» Выясняется, что он мечтает о наступлении ДНР, потому что «они хотят, как раньше было». «Раньше» - это дурно пахнущее брежневское болото, разложившаяся на атомы иллюзия, застрявшая в мозгу. Леша слышал, что за линией фронта все живут, как в СССР, и ему того же надо.

Это не сценарий сериала. Это прямые цитаты из реальности. Освобожденная территория. Слово «бандеровка» – одно из самых обидных ругательств среди остервеневших женщин.

В августе прошлого года, когда обстрелы приблизились к Артемовску, я стал случайным свидетелем онлайн-сцены. В группе ВКонтакте, посвященной жизни города, собралась публика с обсуждениями в духе: «Прилёт». – «Нет, исходящий». – «Близко совсем». – «Нет, это под Горловкой, просто из тяжелого стреляют». Когда в этот обмен мнениями втиснулся юзер, назвавший себя артиллеристом ВСУ, все быстро переключились. Спустя полчаса отборной травли гость был забанен админом, который бодро отчитался перед единомышленниками: «Я пожелал ему вернуться домой двухсотым».

Как и все, кто сидит в домах под обстрелами, они не знали, и знать не могли, кто ведет огонь. Но ответ всегда один – украинская армия уничтожает мирное население. Это не вопрос умственных способностей. Это вопрос веры.

***

Мы сидим с Ботей и Славиком в убогом баре на окраине города, в трехстах метрах от блокпоста. За стеной – магазин, в баре – Wi-Fi. Наш общий приятель Андрей показывает в ноутбуке фотографии своих путешествий по Китаю и Тунису. Парни сидят, как завороженные, время от времени вздыхая: «Вот это красота…» В глазах и осунувшихся щеках – застывшее многолетнее похмелье. Оно давно заменяет им лица. 

Ботя и Славик в девяностые отсидели за убийство. Потом еще оттрубили сроки за что-то мелкое. В тридцать с небольшим они классические призраки этого района – люди, затерявшиеся во времени. Тунис для них сродни миражу в пустыне, паранормальное явление. Но они искренне восхищены его архитектурой и природой, и выражают свои чувства без мата. Под коркой угробленных десятилетий живет человеческое сердце.

«Я терпеть не могу киевскую власть, но это не значит, что какой-то мудак Володя имеет право объяснять нам, как жить».

Весной 2014 года Ботя попал в переплет. Проснулся с перепоя на какой-то «блатхате» от стука прикладов и щелканья затворов. В квартиру вломились ребята, которые сгребли все, что хоть как-то напоминало рабсилу, и в шею вытолкали в нужном направлении. Около месяца Ботя работал лопатой под прицелом автоматов. Ел, как свинья. Спал, как бродячая собака. Потом отпустили.

 Сергей Листопад (fb): "Над прифронтовыми городами летают борты медэвакуации" (6.02.2016, г. Бахмут)

Ботя вернулся и авторитетно рассказал друзьям, каково ему жилось там, где «как в СССР». С того момента и по сей день им не хочется в ДНР. Они не то что бы отъявленные украинские патриоты, но армию уважают. Когда в бар заходят несколько военных, вежливо здороваются. Перед Ботей и Славиком не стоит вопрос веры. У них есть знание. Им не нравятся манеры хозяев положения по ту сторону линии фронта.

Артемовску есть что вспомнить о периоде, когда тут с мая по начало июля 2014-го была ДНР. Пулемет в центре города и угрозы взорвать избирательные участки под президентские выборы. Три штурма боевиками танковой части в черте города. Но Нацгвардию здесь полтора года назад встречали без восторгов. Понять, что такое Артемовск-Бахмут, можно посмотрев два видео – празднования Дня Победы 9.05.2014 и Дня украинской армии 14.10.2015. Город контрастов, никак не меньше.

Бойцы заказывают кофе и чай. Контроль за продажей алкоголя военным тут все жестче. У входа в магазин-бар стоят двое парней с автоматами, которые следят за тем, чтобы свои же не брали спиртного. Изворотливые продавщицы иногда наливают людям с погонами из под прилавка «полтосик» или «соточку», но оптом тут не отоваришься.

Дамы за прилавком неохотно общаются с военными и смотрят на них взглядами героинь из фильма «Место встречи изменить нельзя». Так, с недоверием и презрением, в «малине» Горбатого сканировали лейтенанта Шарапова.

***

Андрей, который показывал нам Китай и Тунис – яркое исключение из здешних правил. Он побывал также в Индии, Греции, Турции, Иордании и еще пяти-семи странах. Этот факт делает его человеком с инопланетными свойствами: здесь за пределы города крайне редко кто выбирается, что уж говорить о границах страны.

Придушенные бытом, приклеенные к своим конурам, живущие в колее, наезженной десятилетия назад, они не знают, что всему этому есть альтернатива.

Андрей – из тех, кто не захотел ни пить, ни молиться. Когда его ровесники отсиживали первые сроки на зоне, он поступил в здешний филиал какого-то вуза, подтянул английский, – и устроился в турфирму. Почти десять лет он живет на чемоданах или в далеких краях, впитывая разные традиции и культурные коды. Слушать его истории можно часами. Сейчас Андрей без энтузиазма ждет вызова, чтобы уехать в очередную страну. Он не уверен, дождется ли. Туристическая отрасль, мягко говоря, не пышет здоровьем.

В апреле 2014-го он заезжал в Киев. Мы ходили на Майдан. Андрей сам попросил меня сводить его туда. Любопытство сочеталось у него с нейтральными эмоциями. В общем и целом, Майдан ему виделся как блажь. Без агрессии, без сарказма. Просто: «Зачем?» Посмотрев краем глаза на Аллею Небесной сотни, он заторопился на самолет, который должен был унести его за тысячи километров от Родины, и с облегчением выдохнул, когда оказался на борту.

Сейчас, зимой 2016-го, Андрей на дух не переносит «республики», Путина и все, что с ним связано. Если в Артемовске начнется настоящая заварушка, он пойдет воевать за Украину. «Я терпеть не могу киевскую власть, но это не значит, что какой-то мудак Володя имеет право объяснять нам, как жить», - говорит мой друг, чеканя каждое слово.

Образование Андрея и мир, который он объездил, - его подушка безопасности. Фильтр здравого смысла, которого нет у многих. Например, у одного из знакомых Андрея, который, наевшись пропаганды в «Одноклассниках», возлюбил ДНР, как себя самого.

Ему непросто найти контакт с сослуживцами. От тоски Антон начал писать diarium sinoptikum – дневник наблюдений за событиями своей жизни в контексте природных изменений.

Придушенные бытом, приклеенные к своим конурам, живущие в колее, наезженной десятилетия назад, они не знают, что всему этому есть альтернатива. Жизнь, в которой есть место созиданию, вдохновению и открытиям, - недоступная форма бытия. Не потому, что люди в Артемовске плохи, а потому что у большинства из них нет такого опыта. Их головы повернутся туда, откуда позовут – с востока или с запада страны. Туда, где они нужнее.

Как вариант голоса с запада – магазин украинской литературы и одежды недалеко от автовокзала. Его слоган - «Дім книги на Донбасі важливіший, ніж 20 танків». Яркая вывеска, да и сам магазин смотрятся как снегопад в июле. Хорошо, но мало. Духа мало. Патриотические праздники в городе – смесь уличного позитива и пластмассового официоза. Власти пытаются брать масштабом – именно здесь в августе 2014-го был развернут самый большой флаг Украины в истории страны.

Когда находишься в Артемовске, нет сомнений: если среди местных жителей победит украинский голос – жить нам всем вместе. Если возьмет свое боевой клич с другой стороны, быть войне еще более кровавой.

***

Мы стоим с Антоном на бывшей улице Карла Маркса в Константиновке и пьем коньяк за час до моего поезда в Киев. С неба струится сказочный снег. Улица в сумерках под фонарями выглядит как 3D нереальной красоты.

У Антона выходной. Он уже около полугода служит в армии – напросился. На полигонах бывал, на передовой пока нет. С 1990-х годов Антон был в Донецке одним из тех, кто самозабвенно изучал и популяризировал украинскую культуру. Ездил на симпозиумы и конференции, общался с писателями и поэтами по всей стране. Исключительный такт и воспитание позволяли ему добиваться даже внимания тех, кто в Донбассе крепко стоял на тоталитарных позициях. Сама его личность была лучшей рекламой украинской культуры.

Теперь ему сорок с небольшим, он стоит под прекрасным снегом и рассказывает мне о том, как непросто найти контакт с сослуживцами. Они в большинстве своем моложе, и почти нет общих тем для разговора. От тоски Антон начал писать то, что называет diarium sinoptikum – дневник наблюдений за событиями своей жизни в контексте природных изменений. Возможно, он открыл новый жанр.

Антону непросто во всех отношениях: Константиновка – не подарок, здесь есть кому косо посмотреть на солдатскую амуницию с украинским флагом. Он говорит, что и в армейских рядах боевой дух не всегда на уровне.

Мы тепло прощаемся, и вот я уже один на привокзальной улице. Покачиваясь от хмеля и впечатлений, я рассматриваю церковь. Она выглядит как фантом, соткавшийся из завораживающего снежного хаоса. «Пить или молиться, пить или молиться», - крутится в голове. В этом есть беспечное сонное счастье забвения. В этом есть что-то не qhiqqhiqhuiekkmp то.

http://cultprostir.ua/