«Что значит вещать в вату?»: ветеран «Радио Свобода» — о временах, когда СССР глушил западное радио

«Что значит вещать в вату?»: ветеран «Радио Свобода» — о временах, когда СССР глушил западное радио

24 ноября 2017 г.

Надежда Сорокина

В 1981 году взрывом бомбы была разрушена половина здания «Радио Свобода» в Мюнхене, восемь человек были ранены. Немецкая полиция в результате расследования обнаружила, что взрывчатка была чехословацкого производства, а впоследствии был схвачен пресловутый Карлос — звезда международного терроризма, которому вменяли организацию и этого взрыва тоже. Советская пресса утверждала, что взрыв был устроен самими сотрудниками радиостанции, «сводившими между собой счеты».

На днях источник РИА Новости в Совете Федерации сообщил, что власти уже готовы «глушить» СМИ-иностранные агенты. «Система воздействия на признанные иноагентами работающие в России СМИ в случае их отказа выполнять предусмотренные соответствующим законом нормы уже разработана, она предусматривает блокировку передающего сигнала или сайтов этих медиа», — заявил источник. Вдохновленный этим известием, редактор и ведущий программ Русской службы «Радио Свобода» в 1973–1995 годах Леонид Махлис размышляет о временах, когда холодная война еще не была «гибридной», а радиостудию могли просто взорвать.

С первого дня работы на РС я страдал не столько от угроз, прямых и косвенных, распространяемых КГБ через инфильтрированных агентов, а от отсутствия обратной связи. Но как объяснить сегодняшним журналистам — будь то из «Радио Свободы» или Russia Today — и их аудиториям, что значит вещать в вату? Представьте себе, что вы актер и играете в пьесе при переполненном зале, но с опущенным занавесом. Это аномалия, которая ведет к параноидальному расстройству личности и к безответственности.

Леонид Махлис

Мы работали без обратной связи десятилетиями, — если не считать обратной связью советские газетные пасквили, написанные за пределами всякого здравого смысла. Иностранными агентами объявляли не корпорации, но каждого из нас поименно. Автора этих строк, родившегося в 1945 году и до 1971 года жившего в СССР, называли то гестаповским выкормышем, то бывшим выпускником МГУ, то основоположником новой формации изменников.

Такой «компромат», конечно, вызывал смех, но весьма нервный. Сегодня давление на «Голос Америки», «Радио Свобода» и других «иностранных агентов» — символические удары в рамках гибридной войны, которая напоминает о былых временах, но многие о тех временах не помнят или просто не знают.

В 1981 году взрывом бомбы была разрушена половина здания «Радио Свобода» в Мюнхене, восемь человек были ранены. Немецкая полиция в результате расследования обнаружила, что взрывчатка была чехословацкого производства, а впоследствии был схвачен пресловутый Карлос — звезда международного терроризма, которому вменяли организацию и этого взрыва тоже. Советская пресса утверждала, что взрыв был устроен самими сотрудниками радиостанции, «сводившими между собой счеты». А в девяностых годах генерал КГБ Олег Калугин, дважды посетивший радиостанцию, признался, что он был одним из организаторов операции.

Советы не проводили четкой границы между политической активностью и военными действиями. Психологической войне они предпочитали терроризм, потому что войну умов они проигрывали всегда.

Само понятие «психологическая война» — сравнительно новое. Его первое определение зафиксировано в Словаре Уэбстера в 1951 году (Webster’s New International Dictionary of the English Language, Springfield, Mass., 1951). На первых этапах оно определялось как «применение любых нелетальных средств воздействия на мораль и поведение той или иной группы в специфических военных целях». Позднее эта дефиниция претерпела ряд последовательных изменений, главное из которых состояло в том, что из определения навсегда убрали привязку к войне как таковой.

На деле это переосмысление подразумевало начало холодной войны — глобальной войны между коммунизмом и свободным миром. Некоторых западных политиков этот термин раздражал. Англичане, которые считают себя непревзойдёнными мастерами этого жанра, предпочли заменить неудобный термин «политической войной». Но и многие американцы считали оба термина неудачными, поскольку они не отражают усилий США и их союзников, направленных на построение мира и свободы во всём мире.

Задолго до того, как «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа» избавились от электронного кляпа мощных глушилок, они получили безоговорочное признание в странах, на которые вещали, как институции,  играющие важную гуманистическую роль в формировании демократического сознания сотен миллионов человек.

В те дни стремление КГБ к разрушению каналов неподцензурной информации и самиздата было всесокрушающим. Советы не вступали в полемику с нами (к чему мы сами их не раз призывали, приглашая к нашим микрофонам), не набрасывались на факты, на ошибки, не боролись за умы слушателей.  Они боролись больше делом, чем словом: внедрение агентов, вербовка сотрудников, распространение слухов, подбрасывание листовок, политические убийства, анонимные угрозы по телефону и организация терактов — все это не имеет отношения ни к психологической войне, ни даже к пропаганде, как ее понимают американцы.

При этом творческий коллектив «Радио Свобода»  никто не приучал к методам пропаганды в условиях психологического и физического террора. Нам бы сквозь глушилки пробиться! Да и тут сами до всего доходили. Я слышал, как один из самых старых ветеранов «Свободы», режиссер Анатолий Васильевич Скаковский, поучал молодого журналиста: «Вы знаете, голубчик, у микрофона должно быть больше тепла. Мы должны быть гостем в доме слушателя, а не учителем». Его подопечный начинал модулировать, чтобы понравиться слушателям. Получалось совсем скверно — люди не всегда понимали, что слушатель ждёт эмпатию, а не симпатию. 

Так выглядели советские «глушилки»

Сегодня мир устал от пропаганды. Все понимают, что затыканием ртов ничего не добиться, сколько «черных меток» ни разослало бы российское министерство юстиции. Законотворческий гений Госдумы ворочается в своей берлоге, пытаясь обеспечить нынешнему президенту свободу «зеркальных ответов» на признание «Russia Today» иностранным агентом в Штатах.

Андрей Климов, зампред Комитета по международным делам Государственной Думы РФ, поясняет: «Мы же не запрещаем их контент. Мы просто говорим: «Вы этот контент подпишите правильно, потому что безликое «Радио Свобода», неизвестно откуда взявшееся, — одно, а если будет написано «иностранный агент», — это другое». То есть, к содержанию передач претензий нет, но извольте знать свое место.

Что же их беспокоит? Мне кажется, это внутреннее беспокойство, более глубокое, чем политическая суета.

Недавно я получил письмо от моего виртуального друга из Рыбинска. «В советское время и несколько позднее, — пишет он, — по советскому радио передавали сигналы точного времени. Для меня же «Радио Свобода» в те годы было подобно точному эталону русского языка, построения предложений, произношения — даже в новостях. Внешняя сухость при свободном прочтении оборачивалась особым изяществом, в прочтении угадывалась индивидуальность редактора или диктора. У нас в роду есть наследственное пристрастие к языку, привередливость. Наша старшая дочь, воплощая это врождённое пристрастие, по окончании филфака работает литературным редактором в издательстве, младшие дети тоже, я заметил, обращают повышенное внимание на происходящее в языке».

И не зря зампред товарищ Климов нутром чувствует, чем опасен этот «безликий иностранный агент» -  «Радио Свобода».

«Успех диктатуры пролетариата стал возможен, потому что большевики знали, как сочетать принуждение с убеждением…». СССР никогда не расставался с этим заветом Ильича, хотя и не достиг в этом искусстве «зияющих высот», которые оказались по плечу сегодняшним хозяевам жизни в путинской России. По откровенному замечанию Григория Зиновьева, для большевиков пропаганда — это конкретный политический инструктаж. В этом свете следует рассматривать и сегодняшнюю борьбу  с «Радио Свобода» —  от соловьиных златоустов «Первого канала до юридических «зеркальных ответов».

Борьба с журналистами и журналистикой как часть гибридной бойни и террора не ушла в прошлое. Она усилилась. Журналистов убивают из-за угла и в подъезде собственного дома, их расстреливают из «калашей», заталкивают в тюремные камеры — не только в России, но и во Франции, в Турции, в Сирии, в Иране.

Мне вспоминается, как после многих лет вещания «в вату» я в 1990 году вернулся в перестроечный Советский Союз, когда Союз композиторов попросил мне, внесенному в запретные списки, «в порядке исключения» выдать визу. Я оказался на сцене Концертного зала московской Олимпийской деревни, где проводился вечер «Антенны смотрят на Восток», посвященный «Радио Свобода».

Зал был наполнен либеральной советской интеллигенцией, и ее восторженная реакция почти вытравила горечь двух десятилетий работы в условиях тотального глушения и злобного шельмования в центральной прессе, когда только декоративные зеркальные плиты на стенах за микрофонам защищали от тотальной клаустрофобии одинокого радиожурналиста.

Но мне запомнились и слова публициста Юрия Черниченко, произнесенные с той же сцены в Олимпийской деревне двадцать семь лет eiqehiqzdihdkmp назад:

— С русских равнин никогда не придет в Европу кризис перепроизводства. У нас всегда будет чего-нибудь не хватать.