Ресомация и Большой Похоронный Бизнес: как работает новая технология утилизации тел

Ресомация и Большой Похоронный Бизнес: как работает новая технология утилизации тел

14 мая 2018 г.

Ксения Жукова

Кремация и погребение — самые распространённые способы утилизации тел после смерти.

В Британии, США и Канаде становится доступной и другая, химическая, технология разложения умерших — щелочной гидролиз. Всё больше американских штатов легализуют этот метод. «МедиаПорт» публикует перевод статьи издания Wired.

Ресоматор стоит как монолит в углу этой комнаты на первом этаже одного из зданий Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе (UCLA). Он такой же стерильный, как и больница в этом здании, только каждый пациент уже мёртв.

Для пациентов это предпоследний этап под опекой Дина Фишера, директора программы донорских тел в Медицинской школе Дэвида Геффена (UCLA). После препарирования тела, укрытые накрохмаленными простынями, привозят сюда на утилизацию в щелочной гидролизной машине Фишера. Процесс гидролиза превращает их в жидкость и чистые белые кости. Позже высушенные на воздухе кости будут измельчены в порошок и распылены над океаном неподалёку от Кемп-Пендлтона, базы морской пехоты, где они задержатся на поверхности и затем начнут рассеиваться в воде (чистый фосфат кальция растворяется очень медленно). С вертолёта береговой охраны может показаться, что это наркобароны сбрасывают в море свои тайные запасы.

Машина уже в середине цикла, она издаёт низкий гул, вроде удалённого звука газонокосилки. Она выглядит как прямоугольный шкаф размером с фургон, а её панели из нержавеющей стали аккуратно скрывают трубы, панель мигающих огней и предохранителей, и сам цилиндрический бак, в который помещено тело. Всё, что видно снаружи, — это сенсорный экран и четыре подсвеченные кнопки: три зелёных, одна красная. Тела загружают через такой же круглый стальной люк, который использует министерство обороны Великобритании на атомных подводных лодках.

Фишер объясняет, что происходит внутри камеры высокого давления: гидроксид калия смешивается с водой, нагретой до 150 градусов Цельсия (302 градусов по Фаренгейту). Происходит биохимическая реакция, и плоть, растворяясь, отделяется от костей.

В течение примерно четырёх часов сильное щелочное соединение разлагает все, кроме скелета, на исходные составляющие, из которых построено тело: сахар, соли, пептиды и аминокислоты. ДНК распаковывается на свои нуклеиновые основания — цитозин, гуанин, аденин, тимин. Тело становится стерильной водянистой жидкостью, которая выглядит как слабый чай. Жидкость выходит через трубу в резервуар, стоящий в противоположном углу комнаты, где она будет остывать, достигнет приемлемого значения pH — и будет спущена в канализацию.

Дин Фишер, седой и сияющий в своём светло-зеленом операционном халате, говорит, что я могу выйти из комнаты, если мне станет не по себе от запахов, но на самом деле это не так страшно. Человеческое тело в сжиженном состоянии имеет запах приготовленных на пару моллюсков.

Кремация и погребение — наиболее распространенные способы утилизации тел после смерти — существенно не изменялись уже достаточно долгий период времени. Современная процедура бальзамирования, ставшая популярной во время Гражданской войны в США, представляет собой физически грубый метод, когда кровь без какой-либо обработки сбрасывают в канализацию — после того как её выталкивают из тела бальзамической жидкостью, прокачиваемой через сосудистую систему.

Тело, наполненное канцерогенным формальдегидом с розовым красителем, а также другими химическими веществами, кладут в землю, где процесс его разложения задерживается, но не полностью. Труп медленно гниет, и из него постепенно просачиваются химикаты, а также любые лекарства, которые присутствовали внутри на момент смерти. Только в США каждый год хоронят более 3,040,000 л (800,000 галлонов) бальзамирующей жидкости.

В 2015 году количество кремаций впервые в истории США немного опередило количество погребений, но мало кто спрашивает, как она происходит. Мало кто знает, что через час после начала кремирования оператор крематория открывает дверь и c помощью граблей цепляет скелет за ребра и передвигает его так, чтобы всё тело было охвачено пламенем. Они не знают, что, несмотря на все старания операторов, костная пыль пристаёт к поверхности кирпичей реторты (камеры, в которой сжигают покойника); перекрёстное загрязнение тел неизбежно. Химические вещества не вытекают в почву, вместо этого они попадают в облака.

Щелочной гидролиз позволяет всего этого избежать. Он был разработан в середине 90-х годов для решения проблемы Медицинского колледжа Олбани — подопытные кролики подвергались облучению, их тела были радиоактивными и, следовательно, не могли быть сожжены или захоронены, а в 2003 году Миннесота стала первым американским штатом, который разрешил использование гидролиза применительно к человеческим останкам. (Бизнес утилизации тел очень зарегулирован на уровне штата, и власти, как правило, опасаются новизны).

С того времени всё большее число независимых ритуальных бюро добавляют щелочной гидролиз в перечень своих услуг, а в октябре прошлого года Калифорния стала одним из дюжины (или около того) штатов, которые легализовали такую процедуру. Джек Инграхам, генеральный директор стартапа Qico из г. Сан-Диего, который присоединился к двум признанным игрокам в этой области — Resomation из Великобритании (создатели машины Фишера) и Bio-Response Solutions из штата Индиана, ожидает, что штат Юта станет следующим, и затем будет еще больше штатов — по мере роста понимания и спроса. «Наша цель — сделать так, чтобы через 10 или 20 лет термин «кремация» воспринимали исключительно как процесс на водной основе», — говорит он.

Более широкому распространению новой технологии мешает одно препятствие: её должен поддержать Большой Похоронный Бизнес. По словам Фишера, который до работы с донорскими органами был директором похоронных бюро, лидеры отрасли не спешат оказывать поддержку по одной простой причине: «Деньги». «Крупные корпорации, — говорит он, — Service Corporation International, Carriage, Stewart Enterprises — создали систему на миллиарды долларов: они продают вам гроб, везут на кладбище в своем катафалке, продают вам место на кладбище, берут деньги за установку памятника». Для щелочного гидролиза ничего из вышеперечисленного не нужно.

Во время нашего разговора в шкафу звучит приглушенный двухтональный сигнал. Фишер открывает шкаф, чтобы показать мне крошечный имплантируемый дефибриллятор, батареи которого работают уже много лет. «Он прошёл через эту машину, а батарея все ещё работает. С ума сойти».

На маленьком синем полотенце ниже коробок с зубами и пломбами (зубы отделяют от костей — металлические пломбы не разлагаются и могут повредить кремулятор, измельчающий кости в порошок), лежит коллекция металлических тазобедренных суставов, клапанов, стентов, расширявших сердечные сосуды, штифтов, пластин: всех тех предметов, которые остаются на поддоне после того, как окружавшая их плоть исчезла. Процесс гидролиза достаточно мягкий, чтобы вернуть сетчатому имплантанту для грыжи тот первозданный вид, в котором он был в день хирургической операции, но достаточно жёсткий, чтобы выбелить цвет из стеклянных глаз и искусственных ногтей.

В реторте крематория протезы плавятся или горят или, в случае литиево-ионной батареи кардиостимулятора, взрываются. Титановые тазобедренные шаровые шарниры не выходят полированными, как нетронутое зеркало (подобно тем, что в коллекции Фишера), они выходят обожжёнными, со следами углерода. Силиконовый грудной имплантат, который подрагивает в руке Фишера («Мы называем их медузами»), уже провёл немало лет внутри женщины и четыре часа внутри машины, но в крематории он бы расплавился, как резина. Другие имплантаты, такие как пластиковые уретральные пессарии или пенильные протезы, никогда не будут обнаружены сотрудниками крематория. Они тают и выходят в атмосферу через дымоход вместе с ртутью, которая может находиться в зубах.

В углу комнаты цикл работы Ресоматора приближается к концу. Шум становится напряжённым; насос бьётся как уставшее сердце. Фишер позволяет мне нажать красную кнопку, чтобы открыть дверь, и Алекс Родригес, правая рука Фишера, распахивает её. Там на поддоне, в паре, лежит скелет 90-летней женщины, которая пожертвовала своё тело медицинской школе. Родригес деликатно поднимает более крупные кости и помещает их в лоток. Делая это, он рассказывает мне, что может узнать о ней, если судить только по костям: что у нее не было зубов, когда она умерла, потому что здесь их нет. Что у нее был остеопороз, который превращает кости в пыль ещё до кремулятора. Что она была маленькой.

Если вы однажды захотите пожертвовать своё тело, Фишер объяснит вам щелочной гидролиз лично. Он поставит вас перед этой серебряной машиной и расскажет во всех подробностях, как она работает. А потом он задвинет вас внутрь, быстро и тихо превращая ваше тело в те структурные элементы, из которых вы были eiqehiqdxiuhkmp созданы.

Автор: Хейли Кемпбелл, первоисточник: Wired, «A New Way to Dispose of Corpses—With Chemistry!»